ЖЕНСКАЯ ДОЛЯ

На заре бубенцы зазвенели,
и лихая зима понеслась.
Запряжённые тройкой метели
на дорогах присыпали грязь.

Колокольчики зиму воспели
над резным изголовьем саней.
А в светлице дыхание ели
и червонные бусы на ней.

Как же хочется сделаться мудрой,
все обиды прощеньем изгнав,
и в морозное светлое утро
усмирить полыхающий нрав.

Разогнать закуточные тени,
что проникли обманами в дом,
и в пустые студеные сени
за тобою бежать босиком.

На мгновение к сердцу прижаться
и запомнить, как снежной порой
безучастной улыбкою старца
ты безмолвно прощался со мной.
А потом на белёсое поле
из окна до полудня взирать,
понимая, что женская доля -
быть женою и матерью стать.

БЕЗДНА

Как нежно ты умеешь убеждать,
приковывать меня к своим губам.
И я способна всё тебе отдать:
попросишь сердце - и его отдам.

Сквозь тёплый сумрак медленно крадусь,
сама себе надрывно говоря,
что оступлюсь и в бездну оборвусь,
а эта бездна - комната твоя.

В ней сладкий запах страсти и конфет,
приют чулок и женских пелерин.
И каждый раз волшебный лунный свет
сочится на холсты её картин.

Твой тихий дом. Я гостем в нём была,
пусть даже от дверей имела ключ.
Мне не давали спать колокола,
и воздух был туманен и колюч.

Лишь вечерами, люстру погасив,
мы в канделябр ставили свечу,
и становился призрачно красив
поблекший стол, обвёрнутый в парчу.

И было нам ушедшего не жаль,
как будто жизнь - всего лишь этот миг.
Ты пил вино, садился за рояль.
Ты в музыке прощение постиг.

Я слушала тебя, мой грешный друг,
и восхищалась праведностью нот.
Но бронзовый запыленный паук
грозил бедой с распахнутых ворот.

И ветер вновь хлестал колокола,
под снегом дрогла мёрзлая земля,
и вата тёмно-серая плыла
над маковкой воскресного Кремля.

Всё становилось пасмурным к утру.
И как-то раз в один такой рассвет
ты вдруг спросил: "А, если я умру,
ты перестроишь этот кабинет?

Должно быть, мебель купишь из ольхи,
и над столом повесишь абажур?..
Ты будешь здесь другим писать стихи
и слушать сплетни от соседских дур.

А вечером заезжий пианист,
на мой рояль опустит рукава,
и ты ему протянешь нотный лист,
что завещала гению Москва.

Ты будешь жить, ведь ты же молода,
ведь между нами тридцать долгих лет"
Я стёрла слёзы и сказала: "Да,
мы перестроим этот кабинет!"

Фигневые стихи!